Васильева Д.А.

Пространство повседневного взаимодействия в контексте глобальных процессов

Повседневность – это мелкие факты,
едва заметные во времени и пространстве.
(Ф. Бродель)[1]

Современные аналитики отмечают, что основными факторами глобальных изменений сегодня стали массовые миграции, повсеместное внедрение интерактивных технологий и возрастание человеческой мобильности в целом. Они имеют множество форм и влияют на социальную жизнь столь интенсивно, что уже стали частью повседневности.

Опираясь на научную дискуссию, представленную в работах А. Аппадурая[2], Т.Х. Эриксена[3], З. Баумана[4], а так же некоторые идеи, изложенные в работах Э. Гидденса[5], мы попытаемся ответить на вопрос, как организован “локальный порядок на фоне глобального хаоса”[6] и какие формы принимает локализация культуры, на доступном для микроанализа уровне.

Одной из центральных проблем изучения взаимодействия в условиях глобализации является противоречие между культурной гомогенизацией и культурной гетерогенизацией[7]. Появление унифицированных моделей провоцирует появление новых форм локальности – это парадокс, который занимает социологов и социальных антропологов на протяжении последних десятилетий. Обращаясь к тому, как преломляется эта проблема в повседневности, мы видим не столько образ формирующейся “единой глобальной деревни”, не “сетевое общество”, а мир социальных загрязнений, “серых зон”, не надежностей и двусмысленностей. Мы достаточно часто сталкиваемся с реалиями, “где вера в прогресс вытеснена амбивалентностью, где уверенность в себя замещается тревожностью, где доверие потеснила подозрительность, и где умение не только слушать, но и слышать - это навык, ставший исключительно частью истории”[8]. Нарисованная здесь картина была бы слишком мрачной, если бы на краю этой “глокальной” пропасти мы не наблюдали вполне сложившиеся сферы человеческой деятельности. В рамках их пространства индивиды и группы с их опытом “современного”[9] оказываются включены в глобальное измерение, причем мы можем описать локусы пространства, где взаимодействие оказывается действительно эффективным и плодотворным.

Таким образом, отказавшись от традиционных долгих рассуждений о том, что глобальные процессы суть глобальные проблемы, обратимся к тому, что представляет собой изменившееся пространство социальной жизни, какие возможности оно предоставляет для организации культурных различий.

Представляется продуктивным и наглядным проанализировать исследованный автором летом 2008 года случай формирования социокультурного пространства административных структур предприятия “X”, входящего в международную компанию, которая, в свою очередь является частью крупного международного концерна. Предприятие “X” расположено на территории Российской Федерации в промышленной зоне небольшого городского поселения. Важной характеристикой изучаемого пространства является то, что агенты взаимодействия имеют различный культурный опыт (на основе которого происходит восприятие и интерпретация индивидом социокультурного пространства) – это люди из разных стран, городов. Предприятие  “X” широко практикует приглашение “экспатов”, специалистов из другой страны (города), обладающих соответствующей квалификацией, которой нет у местных специалистов (или же в тех ситуациях, когда вообще не возможно найти специалиста в интересующей предприятие области в данном городе).

Социокультурное пространство взаимодействия – это система координат, в которой проистекают те или иные социальные процессы, существует тот или иной институт (либо иное социальное образование любого уровня). Оно определяет взаимодействие индивидов в каждой конкретной ситуации. В то же время, свойства социокультурного пространства взаимодействия – возникают и меняются в процессе ежедневного бытового взаимодействия, поскольку умение производить нужное с точки зрения идентификации в социальном пространстве впечатление является постоянной заботой участников процесса.[10] Первое из пространственных образований, с которым мы обычно сталкиваемся, пытаясь справиться с непростой задачей понимания способов оценки и интерпретации общего поведения, - это локус, который мы для удобства можем представлять как “социальное место”, являющееся вместилищем взаимодействия[11]. В рамках локуса находится и действует агент в данный момент времени, здесь он “имеет место”, существует.[12]

Рассмотрим, каким образом формируются локусы пространства офиса администрации, условно обозначим его как зона социокультурного пространства “A” (административные зоны есть и на фабриках и терминалах предприятия: зоны “L”, “S” и “M”). Здесь мы можем наблюдать, что любое социальное действие повторятся в одном и том же “месте”. Отношения агентов взаимодействия встраиваются вокруг пространственной среды отдельных локусов, которая соответственно определяет локальные требования к действию.  Пространственная среда, в том числе границы и внутренние контуры локуса, имеет символическую природу, которая в нашем случае чаще всего закреплена в материальных объектах (есть случаи, когда объекты, закрепляющие ситуацию, нематериальны). Ее прочтение становятся до конца очевидными только в процессе социального взаимодействия[13], т.к. нам нужны все его участники. Так или иначе, наш пребывающий в движение мир помогает подобному приспособлению[14], и формы локус взаимодействия может принять различные.

Приведем достаточно простой пример. Гостей встречают по-разному и отводят им разное место, и, тем не менее, это место всегда дает возможность формальными средствами или достаточно “демократично” дистанцировать чужака, с одной стороны, а с другой – установить (или подтвердить) необходимую для дальнейшего взаимодействия социальную связь. “Гостевые” локусы – это первое, с чем исследователь сталкивается, попадая на предприятие для начала “в качестве посетителя”; места с похожими пространственно-временными характеристиками ожидают всех “внешних” людей (партнеров, соискателей на какую-либо должность на предприятии и т.п.). У них есть доступ к определенной телефонной линии и почтовым адресам, предлагается определенное время для контакта или визита. Этот визит никогда не бывает спонтанным. Направляемые указателями-стрелочками, помеченные бейджиком “Visitor” при входе на территорию предприятия (читай: “осторожно чужой!”), они получат свою вежливую улыбку, гостевое кресло у столика с красочными буклетами, чашку кофе (возможно даже “гостевой обед” - более насыщенный, чем у сотрудников), вежливый прием в и при необходимости экскурсию по предприятию, чей маршрут и программа отработанны заранее. В данном социокультурном пространстве агенты-гости наблюдают даже на передний план спектакля взаимодействия,[15] а его фасад. Их деятельность особым образом выделяется из потока окружающих событий именно системой “гостевых” локусов, и маршрутов. Другой пример – совещания. На уровне локуса они предохраняются от  распространения “вовне” и от прерывания “изнутри”, во-первых. Локус задает правила, упорядочивает все от возможности участия и размещения за столом до порядка и языка реплик (выбор английский/ русский/ другой язык, использование профессиональной лексики, стиль общения).

Подробней остановимся на феномене детерриторизации локуса в контексте глобализационных процессов. Н.Г. Скворцов в своей статье “Глобализация и “структуры повседневности”” делает вывод, что в силу особой природы повседневности, ее составляющие (в том числе и взаимодействие) подвержены влиянию глобализационных процессов через опосредующие механизмы.[16] Детерриторизация локуса становится возможной в том случае, когда “пространство действия заменяет собой пространство положения”[17] полностью. Мы можем выделить три  механизма, являющиеся факторами, которые могут привести к детерриторизации локуса взаимодействия и, соответственно, детерриторизации идентификации агентов в нем. Она происходит, во-первых, за счет внедрения и широкого распространения новых интерактивных и скоростных технологий, которые за счет обеспечения быстрого притока информации дробят время и пространство.[18] Во-вторых, за счет актуализации при прочтении локального контекста “воображения”, как пишет А. Аппадурай, то есть апелляции к жизненному опыту, не являющемуся контрапунктом достоверной повседневной жизни. Это может быть опыт другой культуры социализации, первичной и вторичной (прежний опыт работы), образы различных социальных мифологий (например, в нашем случае в определенных ситуациях агенты апеллируют к  официальной идеологии концерна), образы  проектов, на который в данный момент направлена деятельность агентов.[19] “Я двигаю контейнеры мановением мышки. Я никуда не выхожу из офиса, но без меня бы это все стояло на одном месте”, - с известной долей гордости говорит человек, являющийся агентом подобного пространства. Неудивительно, что он делает на этом акцент, ведь это определяет его позиции во взаимодействие с коллегами. В-третьих, фактором детерриторизации локуса может послужить факт роста предприятия, которым руководит данный офис, следствием которого для менеджеров становится то, что побочные действия становятся доминирующими (например, рост штата приводит к бюрократизации отношений так, что формальности отнимают время у рабочего процесса, формальное взаимодействие требует дополнительного пространства).[20] Чаще всего эти факторы влияют на ситуацию комплексно.

Рассмотрим ситуацию “перегруженного помещения”. “Сначала здесь планировалось 5 рабочих мест, но в связи с расширением поля нашей деятельности их – 20. И мы поставили перегородки…”, - такое объяснение можно услышать довольно часто. Появились новые задачи, пришли новые люди, возросло количество внешних контактов, увеличилось число обязанностей отдельного агента – как отмечает Т.Х. Эриксен, в нашем мире увеличивается количество буквально всего[21]. Чем больше предприятие, тем больше сил уходит на организацию его работы. И в принципе, “схема галопирующего усложнения” идеально подходит для описания роста. Что происходит на межличностном уровне? Так как каждому действию нужно свое “место”, проблему нескольких людей “на одном квадратном метре” частично решить, как отмечают сами информанты при помощи перегородок. Проблема нескольких дел на один отрезок времени, большого количества информации, что нужно учесть, и нескольких альтернативных стратегий поведения требует иного качества границ локуса. Неуместно ведущий себя агент автоматически исключается из локуса взаимодействия, несмотря на то, что находится “здесь” и “сейчас”. Так происходит с агентом, решающим текущие рабочие или домашние вопросы по мобильному телефону во время шутливой беседы в перерыв на кофе или сигарету в кругу коллег.

До определенного момента предприятие может развиваться, и его пространство не будет претерпевать качественных изменений: оно будет расширяться, и новые локусы и зоны будут подчиняться тем же законам. В какой-то момент все меняется кардинальным образом – большое количество однотипного превращается в нечто совершенно другое[22].

Рассмотрим случай агента, который так или иначе активно участвует в формировании нового пространства. Для западноевропейского предприятия в период становления характерно то, что они берут сотрудников на позицию, которая еще не сформировалась. Мы видим, что данный человек осваивается постепенно: для начала, он выбирает, к примеру, три дела, исходя из собственного опыта, выстраивая взаимодействие по привычной схеме, выбирая, создавая узнаваемые “места” для своих действий. Но постепенно он вносит в них изменения, расширяя пространство своей деятельности, согласно требованиям среды: он исходит из организации рабочего места, доступных ресурсов, личных качеств людей, с которыми он контактирует и т.п. Через некоторое время он справляется с шестью делами одновременно, привлекая, допустим, новейшие технические ресурсы (усовершенствованную компьютерную программу обработки данных, к примеру). Один из приемов, который использует в своих буднях современный менеджер – он делает так, чтобы время шло быстро, а его протяженность была удобна. У всех найдется пару минут, и даже полчаса, чтобы совместно решить какой-то вопрос, но где взять месяц или даже две недели. Так важные дела распределяются по небольшим временным отрезкам, которые легко сдвинуть, если у партнеров или коллег, а второстепенными задачами заполняются паузы. Так любая пауза в основной работе может быть  использована для того, чтобы, “не сходя с места”, перейти в локус другого действия. Т.Х. Эриксен утверждает, что данная стратегия взаимодействия была взята как калька из мира информационных технологий (например, WAP-телефоны со встроенными mp3-плеерами и возможностью проверять почту могут быть задействованы по той же схеме: когда ты не читаешь, ты можешь слушать музыку). Наши наблюдение за зоной “A”, позволяют отметить, что использование подобной стратегии имеет важный для нас побочный эффект – агент сам находит себе дополнительные занятия для заполнения пауз. “Отдых – это смена деятельности!” – фраза часто используется как своеобразный девиз. Установка действительно хороша, но у каждой медали две стороны. Когда пространственная среда насыщенна рассеивающими внимание объектами, дающими нам выходы на различные локусы взаимодействия, в определенном локальном контексте пространство и время взаимодействия в какой-то момент становится просто непродуктивным.

Из вышеприведенных примеров мы видим, что для того, чтобы проанализировать влияние глобальных процессов на повседневное взаимодействие. Не достаточно понимания социокультурного пространства как “вместилища”, системы социальных мест – локусов. Нам необходимо понимание алгоритмов упорядочивания локуса, их отношения к “внешнему”, конфигурации в социальном пространстве и, наконец, способов и повседневных путей, которые проложены в данном социокультурном пространстве.

Способом организации социокультурного пространства является локальность. Именно форма локальности определяет, как человеческая деятельность в социокультурном пространстве “переключается в иной регистр”[23]. Локальности, как пишет Э. Гидденс, в значительной степени обеспечивают “устойчивость” (или “стабильность”) институтов[24]. С правильным прочтением локального контекста для агента социального пространства связаны его убедительность и эффективность. В случае с пространством офисов предприятия “X” специфику формирования локальности на уровне повседневного взаимодействия будут задавать два ведущих фактора: участие агентов с различным культурным опытом (страна первичной социализации, возраст, родной язык, опыт использования иностранного языка, опыт работы других сферах и т.д.), во-первых, и уже описанное нами уплотнение локусов взаимодействия во времени. Основным жизненным требованием в таких условиях это то, что какими бы свободными и изменчивыми не были “подсистемы” социального пространства, способ, которыми они переплетаются, остается достаточно жестким.

Локальность задает физические и символические границы локусов и способ их соединения,[25] тем самым определяя особый алгоритм взаимодействия. На примере большинства локусов взаимодействия мы можем наблюдать наглядное использование тех или иных локальных знаковых приемов, знаменующих их начало и окончание, ограничивающих их протяженность[26]: стук в дверь, звонок, определенное приветствие-прощание, смена языка общения, вопрос-импульс, изменение освещение, перемещение в другое помещение. Степень, с какой локальность принуждает социального субъекта поддерживать присутствие в себе, в том числе и публичное[27], отражается именно в ритуализованности проникновения и выхода из локуса пространства. Отметим, что для понимания механизмов действующих на уровне локальности нас интересует не границы (скобки[28]), а именно рутинизированное-ретуализированное лиминальное пространство, когда агент взаимодействия находится “между”, в переходном состоянии, когда он еще “играет” роль руководителя своего отдела на завещающемся совещании, но уже включен в работу над срочным отчетом, вместе с присутствующим тут же коллегой.

В случаи с предприятием “X” мы видим, что есть определенная заданность передвижения, контактов, столкновений с другими агентами. В каких-то случаях она более четкая, закрепленная и отработанная, а в других – мы можем проследить только некий алгоритм прочтения ситуаций. Например, мы видим резкий контраст между тем, как локализуются административные структуры обеспечивающие рабочий процесс производства и “обслуживающие” административные структуры, координирующие и обеспечивающие работу первых.

Форма локальности социокультурного пространства напрямую зависит от того, в рамках каких процессов протекает взаимодействие, и помимо интегративной функции, всегда направлена на упорядочивание последствий социальных и культурных изменений. Постоянная изменчивость внешних условий и динамичное развитие, в которых существует современное предприятие, функция поддержания социокультурного равновесия выходит на первый план, при этом локальное пространство теряет свои интегративные свойства.

В случае с зонами “L”, “S” и “M”, которые напрямую связаны с производственными и сырьевыми структурами предприятия “X”, необходима определенная стабильность и скооперированность. Здесь есть необходимость и установка на формирование достаточно плотных социальных связей. Соответственно, культурные параметры локусов взаимодействия и рамки интерпретации локального контекста задаются на личностном уровне. Физическое пространство здесь более значимо, помещение не перегружено, пространственно временные стратегии выстраивания пространственно временных путей преимущественно линейны. Это обеспечивает возможность индивидам реинтерпретировать новую  информацию в рамках собственной культуры. Отсутствие ясности прочтения локального контекста в ситуациях, когда, например, у агентов взаимодействия нет достаточного знания разговорного языка, порождает новые формы артикуляции культурных особенностей в социокультурном пространстве. Результатом является то, что вырабатывается применимый в рабочих ситуациях “свой волапюк” и система пояснений, когда человек апеллирует к совместному опыту и общим профессиональным знаниям; появляется постоянные посредники (переводчики), очень хорошо включенные в данную среду. Обращение к уже отработанным моделям изо дня в день приводит к формированию локального пространства, построенного на чувстве общности, ведь в определенных ситуациях агенты нашего пространства начинают осознавать, что имеют меньше общего друг с другом, чем с членами других структур[29] на предприятие.

Формирование такой локальности в чем-то напоминает западно-европейский стиль обустройства территории: сначала даем протоптать дорожки во дворе нового заведения, и только потом укладываем плитку; так и с нормами взаимодействия – дается возможность выбирать стратегию самостоятельно, самостоятельно же очерчивать границы своих контактов, “прокладывать” пространственно-временные пути. Введение правил должно быть инициировано снизу (“когда они уже всем очевидны” или “когда замучит неопределенность”).

Совершенно другую форму локальности мы наблюдаем в зоне “A”. Наблюдается пространство поверхностных социальных связей, ориентированное уплотнение деятельности агентов во времени, на постоянную смену агентов и быструю их адаптацию. Подобное “пространство, замкнутое на себя”[30] достаточно эффективно в сфере обслуживания предприятия. Сфера, ориентированная на производство, стремиться к другим формам локализации, характеризующейся формированием поликультурной среды и сообщества. Но так как офисы “A”, “L”, “S” и “M” все же зоны одного социокультурного пространства, в которых есть пересечения и наложения, на стыке мы видим непродуктивные “серые зоны”. Для них характерен настолько полный хаос, что агенты данного пространства вполне сознательно избегают соприкосновения с ними. Дело в том, что отличные друг от друга формы локальности просто не предлагают для этих зон слишком разные ориентиры и правила.

Столкновения и взаимодействие агентов зоны “A” постоянны и множественны, но, тем не менее, они очень краткие и поверхностные. Взаимодействие с различными агентами происходит единовременно, и при этом контакты носят различный характер – что так же не способствует их длительности и глубине. Многообразие и различия, которые угрожают нашей “упорядоченной другой вселенной” хаосом и загрязнением, конечно же, никуда не исчезают, но их не пытаются как-то организовать и преобразовать. Их носят под маской корпоративной вежливости, они не заметны за отработанными паттернами рабочего взаимодействия.

В этом законы данного пространства напоминают принципы, действующие в  описанных З. Бауманом “местах для покупок”. Различия внутри “места”, “в отличие от различий снаружи неброские, благопристойные, гарантированно безопасные – и поэтому ничем не угрожающие”, “почти совершенное равновесие между  свободой и безопасностью”[31]. Подобная организация различий минимизирует затраты предприятия на адаптацию сотрудника. Но в то же время она требует от всех участников повседневного рабочего взаимодействия большей отдачи, больших затрат энергии, так как в отличие от “мест потребления” пространство предприятия – это пространство принятия решений и совместных действий.

Пространственная среда зоны “A” играет решающую роль в определении диапазонов поведения на уровне переходов от одного порядка социального пространства к другому. Очень четко проработаны алгоритмы переходов, включения новых агентов. Создается “говорящая среда”, “интуитивно понятные” явные и латентные указатели, опирающиеся на “всем известное”.

Для зоны “A”, как уже отмечалось, характерно усложнение пространства в геометрической прогрессии: постоянное расширение производства, рост количества сотрудников, деловых контактов, эффект конвейера, обязанностей, дублирование обязанностей. Даже установка на удешевление своей продукции за счет всего, что не повлияет на качество и “сидение на диете и похудение”[32] в неблагоприятных экономических условиях, а именно включается известная схема: менеджеры вынуждены сокращать используемое рабочими оборудование, топ-менеджеры сокращают администрацию. Все это как раз и компенсируются, не смотря на все хитрые управленческие модели, скоростью и усложнением, а это развивает гибкость агентов, т.е. способность к прочтению любого локального контекста и включению в любую ситуацию в рамках данного пространства, но лишает уверенности.

Сегодня мы наблюдаем множество случаев формирования социокультурного пространства под влиянием тех или иных глобальных факторов, развития новых модусов преодоления культурных различий. Фирмы и корпорации должны организовывать свою работу по всему миру, налаживая эффективное взаимодействие в рамках “иных” социокультурных контекстов, сохранять при этом целостную систему управления. Локальный потенциал культуры предполагает определенную социальную логику в ситуациях, в которых опыт агентов взаимодействия различен. Понимание способов формирования пространства повседневного взаимодействия – ключ к  пониманию того, как реализуются механизмы поддержания стабильности и оптимизации происходящих процессов.